Беларусский израильтянин: «Сейчас у нас стоят пробки из машин резервистов, которые едут на войну»

— Мы подъезжаем к дому тещи в Ашкелоне, а там вокруг полно пожарных, скорая помощь, полиция — все бегают. Оказывается, буквально за 15 минут до нашего приезда в этот дом попала ракета, — рассказывает Александр Фруман.

Собеседник переехал в Израиль из Беларуси 25 лет назад. Сейчас живет с семьей в Центральном округе в городе Модиин.

«Салідарнасць» поговорила с ним об этой войне и вообще о конфликтах Израиля с сектором Газа, о настроениях израильтян и патриотизме без идеологов.

«Пишут: «Нужен водитель танка», — и за минуту десять человек отвечают: «Я готов»

— Раньше с периодичностью раз в пару лет у нас случались конфликты, которые реально можно назвать «специальной военной операцией». Бывало, летели тысячи ракет, бывали обстрелы — разное, но подобного не было никогда, — отмечает Александр. — Это настоящая война. Никогда не было наземной операции со стороны террористов. Единицам камикадзе иногда удавалось проникнуть, но много таких случаев я припомнить не могу.

Наш президент сказал, что со времен Холокоста сложно вспомнить, когда столько евреев убивали в один день.

— Многие сравнивают произошедшее в минувшую субботу с войной Судного дня в октябре 1973 года.

— Да, тогда Израиль тоже застали врасплох. Но все-таки тогда пострадала в основном армия, не гражданские. И в плен попали солдаты, а не гражданские люди, как сейчас. И такого количества заложников никогда не было. Считаю, что эта война страшнее, чем та.  

— Как вы обо всем узнали?

— Я вообще в субботу был на Кипре, проснулся, заглянул в телефон, а там сообщение от сына: «Папа, нас бомбят». Я посмотрел новости и ужаснулся. Быстро поменял билеты и вернулся домой.

Здесь первым делом нужно было эвакуировать тещу из Ашкелона, который находится в 10 км от Газы и который ужасно обстреливают. Мы приехали в город и не узнали его. Там население 150 тысяч, но людей на улицах нет, только машины спецслужб. Очень много домов, в которые попали осколки сбитых ракет.

Прямо в огромных палатках разбит госпиталь, куда привозят раненых и пострадавших, и уже оттуда развозят по больницам.

А в дом моей тещи вообще прямо накануне нашего приезда залетел кусок ракеты. Мы чудом с ним разминулись. Он попал в клуб на первом этаже. Это такое помещение, где любой может провести какое-то мероприятие — день рождения или что-то еще.

Захожу туда — а там кругом разбитые стекла, куски арматуры, запах гари.

Теща была все время в укрытии в своей квартире, боялась даже вынести мусор. Мы ее забрали. Но вообще уезжают не только к родным, сейчас везде очень много приглашений с севера принять людей с юга.

Все, у кого есть хоть одна лишняя комната, а таких особенно много в туристических местах, предлагают приютить нуждающихся. Плюс из определенных районов государственные службы эвакуировали всех жителей в отели и другие объекты туристической инфраструктуры.

Люди переезжают, и туда сразу направляются тысячи израильтян с различной помощью: одеждой, гигиеной, какими-то вкусностями. Причем здесь не принято передавать старое, как правило, люди едут в магазины, закупают все новое и сразу отвозят.

Сейчас в оказание помощи и поддержки хоть кому-то вовлечена буквально вся страна. Все мессенджеры переполнены группами с различными инициативами.

У меня на работе каждый рассказывает, в какую группу он вступил или организовал сам, куда они поедут и что кому повезут. Сейчас у нас точно никто не сидит, спокойно глядя в телевизор, каждый хочет быть причастным.

— Многие просятся воевать, причем едут даже евреи, живущие в других странах.

— Вообще у израильтян это даже не традиция, а черта характера: когда начинается война, все бегут не от войны, а на войну. Все сразу приезжают домой.

Действительно, некоторые в других странах оставляют работу, семьи, бизнес, чтобы защитить свою Родину. Сейчас у нас стоят пробки из машин резервистов, которые едут на войну.

Представить пробки в обратном направлении или вспомнить хоть один подобный случай, чтобы вам привести пример того, как мужчина решил уехать за границу, а не остаться со своей страной, я не могу.

Возможно, некоторые, в том числе и я, вывезем свои семьи, у кого есть, куда везти. А потом лично я продолжу проситься в армию, потому что пока мне отказали из-за возраста. Но я буду искать любую возможность мобилизоваться.

Ищу «вакансии» в специальных группах. Сейчас их много, где, условно, пишут: «Нужен водитель танка», — и за минуту десять человек отвечают: «Я готов».

Наверное, у евреев это где-то на уровне ДНК. Для израильтян защищать свой дом — святая обязанность, причем не навязанная на уроках идеологии, а идущая изнутри, от сердца. Каждый мужчина обязательно хочет поучаствовать, не ради интереса, а потому что по-другому он не может.

— Но вы же понимаете, что там сейчас начнется наземная операция, это очень страшная, тяжелая и затратная по человеческим жизням история.

— Именно это еще больше мотивирует людей, потому что все прекрасно понимают: будут большие потери, нужно еще больше желающих.

«Хорошо умереть за Родину» — эти слова еврейского активиста и общественного деятеля Иосифа Трумпельдора знает каждый израильтянин.  

— Мы все время подначиваем россиян, которых, правда, подменяя понятия, как раз заставляют поверить в то, что высшая честь — умереть за Родину.

— Разница в том, что россиян заставляют в это поверить власть и пропаганда. А нас никто не заставляет, более того, даже никто не говорит, мол, ты должен. Этим и отличается настоящий патриотизм от придуманного.

У нас нет никакой пропаганды, и когда нет военных действий, никто не говорит о войне. Мы не обсуждаем, что кругом враги, хотя у нас именно так и есть: кругом враги. Просто в нужный момент мы готовы встать и пойти — и не бояться смерти.

У нас солдаты не ходят по школам с рассказами об ужасах войны. Скажу больше, когда нынешнее правительство — а оно у нас сейчас ультраправое — попыталось вставить в школьную программу какой-то урок типа «разговоров о важном», общество взбунтовалось, и урок быстро убрали.

Никто из родителей не хочет, чтобы его ребенку навязывали хоть какую-то точку зрения, а тем более искусственную ненависть. Школы для того, чтобы изучать науки. Также в наших школах учат взаимопомощи, дружбе, тому, что нельзя заниматься буллингом, и другим жизненным вещам.

Естественно, никаких должностей вроде идеолога здесь и в помине нет. Здесь к людям, начиная от рождения, отношение такое, что ты не можешь не любить эту страну.

«Взаимопомощь и солидарность просто разлиты в воздухе»

— Вы сказали, что тоже ездили к солдатам. Зачем?

— Как и многие другие — для того, чтобы быть причастным. Я обзвонил своих армейских друзей. Один из нас стал военным и сейчас находится на своем посту. Спросил, что лучше привезти прямо сейчас, он мне перечислил, просил привезти на базу отдыха.  

У нас не так, как в других армиях, где люди воюют определенное время, там, недели или месяцы, и потом едут в увольнительные. У нас это происходит по-другому: 3-4 часа человек выполняет боевое задание, а потом едет в безопасное место отдохнуть пару часов. Это помогает сохранять силы и не уходить глубоко в весь ужас войны.

Я заехал в супермаркет, закупил белье, полотенца, еду, которую можно быстро приготовить — забил полный багажник.

По дороге подвозил парня, который ехал в свое подразделение. Когда началась война, он отдыхал в Таиланде. На то, чтобы добраться домой, потратил 23 часа. Здесь ему выдали оружие и сказали догонять сослуживцев.

Когда подъехал на базу, там отдыхала очередная группа военных, вокруг стояли их «хамеры» с пулеметами. А дальше просто подходишь и каждому раздаешь то, что привез. Понятно, что они там не голодные и не раздетые, но все равно это приятно, когда проявляется такая забота. Все военные очень благодарят за подарки.

А их везут огромное количество! Я не успел отъехать, как подъехал еще парень на пикапе, тоже забитом доверху. Приезжают полные грузовики.

Кто-то специально остается дождаться, пока на отдых приедет следующая группа. Вообще эта взаимопомощь, солидарность просто разлиты в воздухе.

Еду по дороге, рядом колонна военных. Остановились на светофоре — и к их машинам сразу бросилась группа школьников с тем, на что они сумели собрать деньги, — колой, чипсами, печеньем. И так на каждом перекрестке. Люди буквально стоят вдоль всех обочин и стараются хоть чем-то отблагодарить своих защитников.

И солдатам на самом деле не так важно, что им передают, как сам факт, порыв. Они чувствуют эту всеобщую поддержку, поэтому они такие спокойные и уверенные в себе.

— Вам довелось побывать в секторе Газа много лет назад. Расскажите об этом.

— В начале 2000-х, еще когда этот регион находился под контролем Израиля, я служил в армии и как раз там провел три года.

Тогда Израиль действительно хотел ассимилироваться на этих землях, основал там несколько еврейских анклавов, порядка 15 поселений, в которых жило, по-моему, 8-9 тысяч человек.

Ситуация была неоднозначная: этих 8-9 тысяч поселенцев охраняла 30-тысячная армия. Вокруг жили палестинцы. Выглядело это немного абсурдно: красивые ухоженные поселения евреев, которые они создали своими руками, потому что евреи так приучены. И тут же рядом жилища палестинцев, которые и сейчас выглядят примерно так же, как тогда.

В 2005 году Ариэль Шарон принял непростое на самом деле решение, которое даже раскололо на некоторое время израильское общество, — уйти из сектора Газа.

И тогда сами же израильские солдаты выселили оттуда своих граждан, на это все было очень тяжело смотреть. Но я, как человек, который был там длительное время, считал это правильным. 

От сектора Газа впоследствии отказался и Египет. Но палестинцам помогало много государств, сделав из них некий «символ борьбы». И, я думаю, это их испортило. Средства, которые им передавали, под контролем ХАМАСа направлялись не на развитие и созидание, а на какой-то религиозный фанатизм.

В итоге их «национальной идеей» стало желание «скинуть всех евреев в море». Кто-то из политиков правильно подметил, сказав, что мир наступит тогда, когда палестинцы начнут любить своих детей больше, чем ненавидеть евреев.

К сожалению, пока они с легкостью приносят в жертву этой ненависти даже своих детей.

А ведь им неоднократно давали шанс и средства для того, чтобы сделать на своем клочке земли условную Швейцарию и наслаждаться жизнью.

Но они предпочитали взращивать эту ненависть и постоянно делали вылазки в сторону израильтян. Было несколько военных операций в ответ на их действия, в результате которых Израиль мог захватить сектор Газа, но каждый раз сами же израильтяне останавливали свою армию. Каждый раз выбирали вариант превентивного страха, который должен был сдерживать ХАМАС.  

«Никогда еще израильтян не удавалось так разозлить»

— Похоже, в этот раз израильская армия не остановится?

— В этот раз произошло самое ужасное — напали на наших гражданских. Все-таки солдат — это легитимная цель на войне. И он может защититься.

А здесь убивали безоружных женщин, девочек, бабушек, убивали родителей, отбирая детей. Такие зверства, что народ просто кипит.

Никогда еще израильтян не удавалось так разозлить. Потому что мы достаточно миролюбивые люди. У нас даже нет смертной казни для террористов. Это в стране, которая так долго и сильно страдала от терроризма.

Их садят в тюрьмы и содержат в условиях, которые для некоторых палестинцев лучше, чем у них дома. Я был в этих тюрьмах. Во время службы в армии мы отвозили туда захваченных террористов.

Могу сказать, что даже беларусские тюрьмы не сравнить. А я побывал в Жодино. В Израиле в любом случае у задержанного будет койко-место, горячая вода и еда, намного лучше, чем в Беларуси.

Вот вам пример израильского гуманизма. В 2002 году мы захватили террориста, который был ответственен за смерть сослуживцев, в том числе командира взвода, которого я знал лично.

Их расстрелял на дороге террорист-смертник, которого послал более хитрый террорист, сам пожелавший остаться в живых. Его вычислили и сообщили, когда и через какое КПП он будет ехать на такси. Мы его схватили и должны были доставить в тюрьму в Ашкелоне.

Привезли, его осмотрел врач и сказал, что тот жалуется на боли в боку, поэтому его не смогут поместить в тюрьму. В итоге нам пришлось везти его в больницу, чтобы оказать помощь и получить справку.

И мы привезли его в обычный приемный покой обычной израильской больницы к обычному израильскому доктору, который оказал ему необходимую помощь совершенно бесплатно.

Нас обступили пациенты, мол, вы зачем его привезли! Мы объяснили, что делаем, и никто его не тронул, наоборот, он попросил пить, ему принесли воды.

Кстати, именно этот момент я вспоминал, когда меня ночью с 10 на 11 августа 2020 года везли в автозаке по Минску. Когда нас избивали и по нам топтались, я думал о том, что с террористами в Израиле обходятся гуманнее.

— Вы анализировали для себя, почему все это произошло сейчас?

— Одной из причин, конечно, стал готовящийся договор с Саудовской Аравией. Он мог полностью изменить геополитику Ближнего Востока.

Этот договор должен был закрепить мир и сотрудничество между Израилем и арабским миром. В том числе он должен был показать палестинцам, что никто их не поддерживает в их попытках уничтожить Израиль. Теперь, думаю, это соглашение будет отброшено на пару лет.

Готовить нападение, уверен, им помогал Иран, поэтому не исключаю, что эта война может закончиться уничтожением не просто ХАМАСа, но всех их спонсоров, где бы они не находились.

То, что Путин — один из «оси зла», понятно, но есть ли его прямая связь с нападением на нас, не могу сказать. Нужно разбираться.

Однако на данный момент я не вижу, что может сдержать Израиль осуществить полное уничтожение террористов. Может быть, через неделю ситуация как-то изменится.

Но сейчас очевидно, что Израиль больше не купится на малый счет. Израильскому обществу недостаточно выиграть 1:0, израильскому обществу нужен полный разгром — 5:0.

И если раньше целью нашей армии были командиры, то сейчас каждый рядовой, каждый человек с оружием считается целью.

К сожалению, не исключаю я и того, что будет открыт второй фронт на севере.

— А как же спасаться людям, куда бежать?

— Жителям нужно строго следовать инструкциям службы тыла, не выходить из укрытий. У нас действительно бежать некуда. Нужно сражаться. Женщин, стариков, детей укрыть, а у мужчин только один вариант — ждать мобилизации.

— Мои друзья в субботу 7 октября оказались в Иерусалиме. Они видели, как по улицам ездили арабы с палестинскими флагами и радостно приветствовали то, что происходит. Это люди, которые живут в вашей стране!

— Это Восточный Иерусалим, у этих арабов на самом деле нет израильского гражданского. Да, там и в мечетях призывали своих приверженцев выходить на улицы.

Но 20% населения нашей страны — это арабы. Последний раз в 2021 году, помню, как они взбунтовались и начали устраивать беспорядки. Это парализовало всю страну.

Сейчас они притаились, видимо, понимают, что сегодня их не будут разгонять водометами, сегодня будут стрелять на поражение, потому что идет война. Надеюсь, их это остановит.

Еще мне кажется, что терроризм не имеет национальности и не важно, какое у человека гражданство. Потому что в субботу ХАМАС убил и много арабов, а потом они попали своей ракетой в мечеть.

То есть проблема не в национальности и даже не в религии, а в людях, готовых пойти на преступление.

Да, в первые сутки мы все были растеряны. К сожалению, убили много людей, в том числе много военных, которые были вокруг Газы. Израиль очень сильно просел, и мы обязательно должны все проанализировать и сделать работу над ошибками.

Впоследствии этому дадут оценку и зададут много вопросов правительству, у него будут большие проблемы после войны. Но сейчас важно другое — организоваться и победить.

Поэтому даже правительство с оппозицией решили объединиться, то есть они оставили все внутренние конфликты, которые раздирали страну последнее время.