Кубинец, высланный из Беларуси за протесты: «Жалею, что не сделал больше»

Роберто Касануэва провел год в СИЗО на Окрестина до депортации из Беларуси

Роберто Вальдес Касануэва — кубинец, 30 лет проживший в Беларуси. Фальсификация выборов в августе 2020 года и последующие массовые акции против насилия властей не оставили его равнодушным — как и многие белорусы, он участвовал в маршах протеста.

В ноябре 2020 года во время одной из акций Роберто Касануэву задержали, осудили на 15 суток, аннулировали вид на жительство в Беларуси и приняли решение о его депортации из страны.

Больше года кубинец провел в изоляторе на Окрестина в Минске в ожидании высылки, пока в декабре 2021 года сотрудники отдела по гражданству и миграции не посадили его на авиарейс до Москвы. Въезд в Беларусь ему запрещен на три года, хотя в стране у него осталось трое детей.

Спустя месяц Роберто Касануэва благодаря содействию белорусского фонда солидарности оказался в Вильнюсе. DW поговорила с ним об отношении к событиям в Беларуси, пребывании в СИЗО на Окрестина и прощании с сыном.

— Как вы оказались в Беларуси?

— В Беларуси я жил 30 лет: приехал в 1991 году к семье. Старшая дочь родилась на Кубе в 1989 году, мы недолгое время оставались там, потом жена с ребенком переехали в Беларусь, а спустя год я присоединился к ним.

С тех пор я работал графическим дизайнером и растил детей. Их у меня трое: дочь и два сына: Кристиан родился в 1994-м, а Альбертико — в 2010 году.

— Почему вы решили поддержать белорусский протест?

— До событий 2020 года я смотрел на происходящее с удивлением. Понимал, к чему это приведет, потому что все это видел еще на Кубе — саму ситуацию и те инструменты, которые используются для удержания власти и управления людьми с помощью страха.

Я был возмущен фальсификацией данных еще в 2000 году. Мне прислали по почте приглашение участвовать в голосовании. Первое время я смеялся: как они могут меня пригласить голосовать, если я не гражданин Беларуси? Я думал, это ошибка, но это повторялось.

А в 2020 году мои знакомые, которые пришли на участок, увидели мою фамилию в списке голосовавших. Естественно, мой голос по умолчанию шел в пользу Лукашенко. Меня это возмутило, плюс общее настроение людей, которые были против него.

Я решил для себя, что не буду оставаться в стороне, потому что иначе я стану соучастником этого всего, своим молчанием я скажу: «Да, делайте так», но я с этим не согласен.

У меня как раз в 2020 году заканчивался вид на жительство, и в сентябре я подал документы для продления. В отделе по гражданству и миграции мне неожиданно подсунули бумажку, там были расписаны какие-то статьи. Я спросил, что это такое, ведь язык не родной, я не юрист и не разбираюсь в этом.

Мне сказали, что я не имею право ходить на демонстрации, должен сидеть тихо, иначе мне аннулируют вид на жительство и депортируют на Кубу. Я сказал, что бумагу не подпишу, потому что у меня все равно есть право голоса, я буду ходить на протесты и говорить, что не согласен. В ответ у меня забрали вид на жительство и документы.

Потом через пару дней я снова там был, и мне опять подсунули эту бумагу. Я подписал, но мы все понимали, что это просто бумажка, а я все равно буду ходить на демонстрации.

— Как вас задержали?

— Меня задержали 8 ноября, это была очередная акция, запланированная на 12:00 на площади Свободы. Но мое задержание было незаконно, потому что в тот момент еще ничего не началось, людей не было. Я просто стоял и курил, у меня не было никаких атрибутов, флагов. Но, тем не менее, возле меня остановился автозак, и оттуда вышли омоновцы и затащили меня внутрь. Дубасили, конечно, это такой знак приветствия.

— Как вы смогли пережить больше года в изоляторе на Окрестина?

— Тяжело. Это было испытание. Первые 15 суток я отбыл в Центре изоляции правонарушителей (ЦИП), а потом меня перевели в ИВС, я был в камере с другими иностранцами, но они не были политическими.

Люди разные, были хорошие, были нехорошие, но, тем не менее, со всеми надо было уживаться. Потому что живешь в камере 24 на 9, каждый день просыпаешься с ними. Но я думаю, я прошел это испытание, и за то время, что я там пробыл, я не потерял свои ценности, самого себя и остался таким, как есть, — честным с самим собой.

Условия в ИВС не предусматривают, что задержанные будут там находиться год. В камере нет электричества, розеток. Кофе, чай, сахар, сигареты — ничего нельзя.

Передача раз в неделю, но в последние полтора месяца мне не отдавали передачи. Близкие приносили, но администрация говорила, мол, ему нельзя. Я не получал ничего: ни продукты, ни зубную пасту, ни сигареты, ни туалетную бумагу.

— Как проходила процедура высылки, и почему вы не улетели на Кубу?

— После того как прошел год и месяц на Окрестина, мне какой-то из сотрудников сказал, что сегодня меня повезут на сдачу ковид-теста. Я понимал, что если сегодня тест, то завтра будет самолет. Меня повезли сдать анализ, я встретил там старшего сына, и он мне сказал, что завтра у меня самолет в Москву, а оттуда — на Кубу.

Я не хотел лететь на Кубу. На Кубе такой же режим, как в Беларуси, только еще хуже. Тем более, что я открыто возмутился, когда в августе президент Кубы имел наглость поздравить Лукашенко с победой на выборах, хотя они были сфальсифицированы. Я критиковал это заявление, сказал, что это бессовестно.

Я понимал, что если попаду на Кубу, то мне там вряд ли удастся выжить. Меня отправили в Москву якобы как туриста, потому что прямых рейсов на Кубу из Минска нет. Через 4-5 дней в общей базе МВД появляется информация, что я депортирован, поэтому у меня не было возможности оформить в России рабочую визу. Я мог там находиться только 30 дней и за это время решить свои проблемы, оставаться легально или улететь.

— После вашей высылки в соцсетях появилось трогательное фото вашего прощания с сыном. О чем вы ему тогда говорили?

— В тот момент я, конечно, не думал о фотографиях. Это не постановочный кадр, это было все на эмоциях. Я больше года не видел ребенка, ничего про него не знал, очень переживал. И вся моя любовь к нему и его любовь ко мне, она парила между нами, мы очень переживали, что долго ничего друг о друге не слышали. Я пытался успокоить его, я видел, что он старается не заплакать, но мы оба плакали, и я не мог найти слов, чтобы сказать: «Успокойся, все будет хорошо, это все ерунда».

Я ему тогда сказал, что я всегда с ним, вне зависимости от того, что произойдет в его жизни, я всегда буду с ним, он всегда будет в моем сердце, и я всегда буду на его стороне и буду его защищать. У нас было мало времени, всех торопили к самолету, но спасибо и на том, что у меня была возможность увидеться с сыном.

Прощание Роберто с сыном перед высылкой в Россию

Конечно, я мечтаю снова увидеть своих детей, но пока нет такой возможности. Мы созваниваемся, пишем и поддерживаем друг друга, несмотря на то, что нас разделяют сотни километров.

— 8 января глава фонда Андрей Стрижак сообщил о вашей «эвакуации» в Литву. Как вы оказались в Вильнюсе и чем собираетесь тут заниматься?

— Пока я был в России, мне удалось выйти на связь с фондом и непосредственно с Андреем Стрижаком. Через программу Freedom House они мне помогли оформить литовскую гуманитарную визу. Спасибо всей команде и лично Андрею за ту помощь, которую они оказывают репрессированными белорусам и не только белорусам. По гуманитарной визе я приехал в Литву.

Определенных планов у меня пока нет. Естественно, буду стремиться заниматься тем, чем и всегда, — графическим дизайном. У меня есть, что сказать, есть свое видение в мире графики и желание самовыражаться таким образом.

— После всего, что вам пришлось пережить за последний год, вы не жалеете о том, что поддержали белорусский протест?

— Ни в коем случае не жалею. Я должен был сказать слово, выразить свое отношение к событиям в стране, свое несогласие. И если говорить о сожалениях — я жалею только о том, что мне удалось сделать так мало, я бы хотел сделать больше.