«Остановить то, что происходит в Беларуси, можно только финансово»

Александр Капшуль проработал на «Нафтане» почти 20 лет. В начале декабря прошлого года юрист присоединился к стачке, поддержав требования некоторых коллег – новые выборы, прекращение насилия, расследование преступлений против граждан страны. Спустя 2,5 месяца, 16 февраля, Александра и самого уволили – по официальной версии, за прогулы.

Теперь он, член Белорусского независимого профсоюза, планирует отстаивать права коллег, а также свои, в том числе подав в суд иск о восстановлении на работе.

– После увольнения моей коллеги Ольги Бритиковой я решил, что нужно проявить солидарность. Ненасильственными методами остановить то, что происходит в Беларуси, можно только финансово: не поддерживая тех людей, которые в данный момент оказались у власти, – рассказывает юрист. – Я абсолютно убежден, что результаты выборов сфальсифицированы, и у человека, который находится у власти, легитимности нет. Для меня стачка стала крайней мерой ненасильственного протеста.

На мой взгляд, стачка отличается от забастовки. Забастовка – это организованный коллективный отказ от работы по социально-экономическим и трудовым вопросам, а стачка – это индивидуальная мера, выражение собственного мнения и защита своих прав, как указано в Конституции. При этом разделение политики и социальных, экономических, трудовых вопросов является надуманным, так как политика – это деятельность государства, в том числе в экономической, социальной и трудовой сферах. 

Решив примкнуть к находящимся в стачке, Александр написал соответствующее заявление своему нанимателю – ОАО «Нафтан». Зарегистрировал письмо в канцелярии и отправил заказным письмом с уведомлением по почте.

– Трудовой кодекс не знает понятия «стачка». По сути дела это форма, не запрещенная законодательством, – поясняет Александр. – Я защищал то, во что я верю, в той форме, которая не противоречит законодательству. Требования в свое время объявляла Тихановская, они известны: отставка Лукашенко, прекращение насильственных действий в отношении людей, расследование данных насильственных действий, отставка ЦИК, освобождение политзаключенных, проведение новых честных выборов.

В итоге Александра уволили 16 февраля за прогул.

– Они посчитали мою причину не выхода на работу неуважительной. Я планирую обжаловать это в суде, – юрист понимает, что в большинстве случаев наниматель решает проблему просто – убирает неугодных. – По сути дела это так, но только если исходить из того, что эта власть незыблемая, и она останется надолго.  Наши действия и предпринимаются для того, чтобы не поддерживать ту власть, которую ты не считаешь легитимной. Потому что по Конституции высшим источником власти является народ. Я, как человек, как представитель народа, таким вот образом реализовываю свою власть – путем стачки.

Многие в таком случае вздыхают: ну вот, останется без работы, без зарплаты, как кормить семью… У Александра тоже возникали подобные мысли.

– Конечно, есть масса сдерживающих факторов, психологический – когда ты выпадаешь из так называемой зоны комфорта, социальный – когда понимаешь, что у тебя не будет источника дохода, что тебе нужно кормить семью. У меня тоже есть дети. – Александр поясняет, что все это имеет большое значение. Но он, как юрист понимает, что творится в стране. – Что законы в данный момент не работают, что соответственно, когда не работают законы, у тебя не остается никаких прав. И эта ситуация на мой взгляд, гораздо хуже, чем та, которая бывает просто при потере работы. Как ни крути, работу найти легче, чем восстановить в стране законность.

Некоторые знакомые не понимали: чего лезть-то? Сиди – хорошая зарплата: все равно ничего не изменишь…

– Примерно так мне и говорили. Я отвечал, что ничего не боюсь так сильно, как диктатуры, когда в стране не работают законы. Мне гораздо страшнее это, чем просто потерять работу.

Близкие Александра одобряют его позицию, но не готовы на аналогичные действия.

– Я готов и уже реализовал свое право на крайнюю форму мирного протеста: когда гражданин перестает своим трудом содержать государство. Мой добровольный отказ от права на труд бьет не только по мне, но и по государству. Да, я лишаюсь источника дохода, но и государство не получает доход, который имеет обычно, когда я работаю – налоги – потому что у меня нет заработной платы, нет отчислений в различные фонды. Это обоюдная мера, которая влияет как на меня, так и на государство.

На заявление Капшуля о вступлении в стачку наниматель не отреагировал – во всяком случае, письменно подчиненного ни о чем не предупреждал.

– Они просто уволили меня через 2,5 месяца после вступления в стачку.  Со мной не вели диалог, если не считать того, что сообщили о непродлении контракта. Он заканчивался у меня 21 февраля, но уволили меня не по истечению срока его действия, а именно за прогулы, – резюмирует Александр, уточняя, что таким образом его лишили всех «плюшек» (при прекращении действия контракта по коллективному договору существуют определенные льготы для работников, которых Капшуль лишился. – Ред.).

Коллеги, юристы, предупреждали, что скорее всего это закончится его увольнением. И по сути законодательство давно потихоньку делало невозможным реализацию некоторых прав граждан. За что бороться?

– Конечно, были и такие разговоры, размышления. И зрели они не первый год. Но до сих пор не было что ли такой наглости, как в прошлом году. И соответственно, не было такой огласки. Естественно, я знал про события 2010 года, 1996-го. Тогда я не так остро понимал, что происходит, сейчас – гораздо лучше…

За 20 лет работы Александр никогда не состоял в профсоюзе, понимая, что сам в силах отстаивать свои права. Не так давно он вступил в ряды БНП.

– Я понял, что главным преимуществом людей в противостоянии тому, что происходит, всему сейчас творящемуся, является солидарность, – продолжает рассказ юрист, уточняя, что сейчас в стачку на ОАО «Нафтан» ушли десятки человек.

Специалист понимает, что главным препятствием к выражению собственной позиции для многих является страх.

– Я всегда исхожу из того – что будет дальше? У меня есть дети, и я прекрасно понимаю, что если такое положение вещей в государстве останется – у детей не будет никакой правовой защиты. Но люди должны понять, противостояние государства с народом – дело очень затратное, в том числе влияющее и на экономику.

Государство уже начинает удерживать цены на социально-значимые товары. До этого было постановление, что можно пока не учитывать курсовые разницы.  То есть государство понимает, что даже денег на интервенции – поддержание курса белорусского рубля - у него не хватает… Плюс государство тратит золотовалютные резервы для поддержания курса, который по факту не соответствует действительности. Плюс механизм, который обеспечивает стабильность в экономике, компенсируя инфляционный процесс (а именно ставка рефинансирования) тоже не соответствует реалиям…

Соответственно, все это негативно сказывается на государстве. И чем дольше это будет продолжаться – тем в большую экономическую пропасть мы упадем. И тем сложнее будет выкарабкаться. У меня старшему 14, ему через 4 года поступать. И я понимаю, что если останусь здесь работать, при такой ситуации – думаю, получать к тому времени мы будем примерно столько, сколько в 90-х годах прошлого века: по 100-150 долларов. При таких деньгах просто невозможно обеспечить ребенку хороший вуз. А образование на этапе взросления детей – это один из главных приоритетов наряду с медициной...

Что делать, если накрывает страх?..

– Страшно – безусловно. Страха нет только у психически ненормальных людей. Здесь помогает осознание того, что я действую правильно. Вера в это. Что единственно возможный выход для того, чтобы в государстве все стабилизировалось – это возвращение закона на место. На данный момент, при такой политической ситуации, к сожалению, это не представляется возможным.

Соответственно, каким-то образом это надо менять. Либо менять то, что происходит, либо придется уезжать, потому что продолжать жить в том, что сейчас происходит … Я не знаю, как это делать, это будет предательством моих детей.