«Сотрудники КГБ угрожали, что я буду сидеть в тюрьме, а мой ребенок окажется в детдоме»

Марина Калинина (известна многим по псевдониму Зеленая) — спортсменка, тренер, мастер спорта по тайскому боксу, двукратная чемпионка мира, многократная чемпионка Беларуси, организатор спортивных мероприятий. В Беларуси развивала адаптивный бокс для людей с особыми потребностями (психофизическими, на инвалидных колясках, с синдромом Дауна).

В Грузии Марина помогает организовывать турниры по кулачным боям, участвует в проекте, в котором беларусы проводят открытые тренировки, а также читает лекции по самообороне, в том числе для людей, переживших насилие.

— Как и большинство людей, которые уехали из Беларуси, спасаясь от репрессий, я не планировала уезжать и не была готова к переезду. Год назад я оказалась в Грузии с маленьким ребенком, мне понадобилось некоторое время, чтобы адаптироваться, — рассказывает собеседница «Салiдарнасцi». — Срок действия паспорта моего сына истекает в конце апреля, и после указа Лукашенко, который запретил посольствам выдавать паспорта беларусам за рубежом, я вынуждена решать вопрос о легализации.

У Марины и ее сына есть шенгенские визы, но нет денег на новую эмиграцию.

— На переезд надо много средств. Какое-то время я не смогу работать. Нужно будет снять квартиру, найти детский садик для ребенка. Мы уже адаптировались в Тбилиси. На данный момент у меня нет ресурсов для переезда в Польшу.

Поэтому я решила так: если деньги найдутся — мы уедем, а если нет — я буду тем человеком, который расскажет грузинам, как много беларусов потерпело от режима Лукашенко, буду предлагать им делать для нас добрые дела, признавать, что у нас есть репрессированные, заниматься нашей защитой и так далее.

По словам Марины, причин для отъезда из Беларуси было много:

— Я никогда не скрывала свою позицию — хотела жить в демократической стране, где соблюдаются права человека, и когда у меня была возможность, озвучивала ее — от подкастов до подписей против войны.

Это могло быть основанием, чтобы начать репрессии против меня. 16 марта прошлого года сотрудники КГБ пришли ко мне с обыском. Мы были дома с сыном. Он тогда болел.

Марине внятно не объяснили ее статус — свидетель или обвиняемая. В документах перечислялись «экстремистские» статьи.

— Когда я спросила, о неразглашении чего с меня берут подписку, сказали: вы сами узнаете потом. Понятые приехали вместе с сотрудниками (моих соседей в этом качестве не допустили). Парень и девушка были похожи по типажам на студентов Академии МВД. Видно, что им неловко и стыдно было принимать в этом участие.

Забрали телефон и планшет. У меня требовали пароли — сказала, что у меня там интимные фото женатого любовника, и я вам не скажу, — шутит Марина.

На самом деле она просто не хотела давать доступ к личной информации и к фотографиям с акций 2020 года, в которых принимала участие.

— Мне угрожали, что я буду сидеть в тюрьме, а мой ребенок окажется в детдоме. А так как я соло-мама и одна воспитываю сына, решила, что система идет вразнос, и по этой причине не хочу оказаться за решеткой. Через два дня после обыска мы с сыном улетели в Тбилиси.

Ребенок очень обиделся, что у него забрали планшет чужие дяди. Мне потом потребовалось много времени, чтобы объяснить ему, что в Грузии хорошие полицейские. Он был в стрессе, месяца четыре постоянно мыл руки… — вспоминает Марина.

Обыск в квартире стал последней каплей, которая подтолкнула Марину к эмиграции. Ранее власти оказывали на женщину экономическое давление.

— Меня дважды задерживали на акциях осенью 2020-го: в первый раз я была с сыном, и меня отпустили. Во второй раз это случилось, когда мы гуляли по городу в костюмах клоунов с надписями КГБ, МВД и МИД.

Спустя некоторое время пришло письмо из налоговой инспекции Центрального района Минска с требованиями отчитаться, на какие средства я живу последние два года. На мой ответ, что нахожусь в отпуске по уходу за ребенком, получила письмо, в котором от меня требовали предоставить сведения о доходах за последние десять лет.

Пока я собирала справки и документы, мой ребенок заболел ветрянкой. 10 дней мы были в изоляции, и я не успела подать вовремя камеральный отчет. Позвонила в налоговую и спросила сотрудницу, могу ли прислать отчет позже. Мне сказали «да». Потом оказалось, словно разговора и не было.

Мне насчитали штраф, будто я 10 лет не платила налоги, и каждый месяц получала минимальную зарплату, и вот с этой «зарплаты» вычли 20%. В том числе насчитали на тот период, который я была в декретном.

Марина начала борьбу с налоговой инспекцией и обжаловала решение в разных инстанциях, используя все возможные инструменты. Все, чего удалось добиться, — штраф пересчитали, вычеркнув три года декретного отпуска. Она обратилась в суд, но на него уже не попала, потому что уехала из страны.

Сейчас Марина собирает документы для миграционной службы, которая будет решать вопрос о признании ее и сына беженцами.

Первое знакомство с Департаментом миграции Тбилиси оказалось неприятным:

— Миграционная служба находится на окраине. Вокруг бетонного забора, обнесенного колючей проволокой, отсутствуют кафе, туалет, магазины. И при этом в департаменте принимают по живой очереди, ожидать приходится несколько часов.

Когда я поняла, что стою уже три часа, стала звонить на горячую линию миграционной службы, написала им на почту, на страницу в Фейсбуке. Мне тут же перезвонили, приняли без очереди и сказали прийти с ребенком завтра.

На следующий день ситуация повторилась. Мы стояли минут 40 на улице, сын замерз, а сотрудница-контролер сказала: подождите, все же ждут. Там работают выгоревшие люди, которые привыкли к тому, что момент входа в систему — это ожидание, и они не видят в этом ничего плохого. Поэтому я написала письмо омбудсмену, и мою жалобу будут рассматривать.

В тот день Марина заполнила анкету, а через неделю ей назначили интервью.

— Меня спрашивали, почему я хочу податься на международную защиту. Для беларусов многие факторы риска очевидны: например, большое количество публикаций, комментарии в сети. Я говорю, что мы с ребенком ходили на акции и нас снимали, а мне отвечают: «Ну, вас же не задержали, откуда вы знаете?»

Разговор должен строиться на доказательной базе. Например, у меня изъяли мобильный телефон и планшет, но у меня нет доказательств, что его изъяли, а мои соседи в Беларуси побоятся об этом свидетельствовать. У меня есть фото задержания на акции. Но смогу ли я найти свидетелей, которых задерживали вместе со мной?

У меня нет документов о задержании, потому что меня потом отпустили, так как моему ребенку не было трех лет. Мне надо найти подтверждение — списки задержанных за этот день. Для этого подойдут и публикации в наших медиа, признанных властями экстремистскими.

Думаю, в Польше бы не понадобилось это доказывать, а в Грузии мне нужно знакомить миграционную службу с нашими проблемами, чтобы следующий беларус, приходя туда, видел понимание того, что происходит в нашей стране.

В ближайшие четыре месяца Марину вызовут на второе интервью, и к этому времени ее кейс должен стать более тяжеловесным, дополненным документами. Срок рассмотрения заявления о международной защите в Грузии — от 9 до 21 месяца. В случае отказа заявитель может оспорить это решение.