Турарбекова: «Чтобы у Евросоюза и США появилась стратегия по Беларуси, нам самим нужно предложить свое видение»

Филин продолжает обсуждать с экспертами стратегию Запада в отношении Беларуси: были ли меры, предпринятые за прошедшие три года, эффективными, возможна ли нормализация отношений в обозримой перспективе, и почему диалог официального Минска с Евросоюзом и США до сих пор не может быть начат?

— Если оценивать стратегию ЕС и США в отношении Беларуси за эти три года, какой она была? Либо, как полагает Артем Шрайбман, ее нет и быть не может, потому что Беларусь не приоритетное для Запада направление?

— C одной стороны, ответ на вопрос простой: когда говорят «нет стратегии», то имеется в виду, что нет даже такого документа, он не принимался Евросоюзом в отношении Беларуси, — отмечает политолог Роза Турарбекова.

— Впрочем, каково было консолидированное мнение перед выборами 2020 года, я примерно себе представляю. Скорее всего, результаты выборов могли быть и не признаны, но в целом ЕС не готовился всерьёз к тому, что произойдет. Несмотря на то, что некоторые сигналы, очевидно, они получали накануне выборов. Видимо, никто из европейских политиков и экспертов не мог представить, что протесты могут носить настолько масштабный и затяжной характер.

«По контрасту с медийным полем политики были довольно инертны»

— Моя личная оценка событий августа-ноября 2020 года — это не просто масштабные протесты, это социальное движение, то, что раньше называли бы революцией. Принято считать, что революции завершаются успешно, но это неправда: история показывает, что исходы бывают разными. Для беларусской истории, я убеждена — это первая наша и только наша, беларусская революция.

К подобному повороту событий, констатирует эксперт, никто оказался не готов, включая европейские страны — поэтому дальнейшая их политика в отношении Беларуси была скорее реактивной. При этом на первом этапе реагирование политолог оценивает как «достаточно вялое».

— Только после того, как выборы в США выиграл Джо Байден, позиция Европейского союза по беларусскому кризису стала более четкой, и это видно, кстати, по санкционным пакетам, — говорит Роза Турарбекова. — Пока у власти в США была администрация Дональда Трампа, абсолютно индифферентная к беларусским событиям все их выражения озабоченности, требования, даже звонки, которые совершала в том числе Ангела Меркель — это все не свидетельствовало о продуманной политике, тем более стратегии.

И на контрасте с медийным полем, где широко освещались беларусские события, политики были довольно инертны.

Думаю, они долго не могли выработать позицию, что делать с Лукашенко: не признавать — да, а дальше? Санкции принимались с опозданием и под определенным давлением. И первый год, до лета 2021-го, когда в Минске посадили самолет Ryanair, не было четко сформированного подхода.

Четкий курс Европы на секторальные санкции мы увидели после скандала с самолетом и искусственно созданного миграционного кризиса. Если говорить о США, ситуация несколько иная: Штаты всегда отличались более жесткой и консолидированной позицией по таким вопросам, не только в отношении Беларуси.

Почему такая политика не сработала? Потому что санкции никогда не работают так, как представляет себе большинство людей, поясняет эксперт. Их целью было вовсе не свержение режима, как многим хотелось бы (и чего, возможно, опасался сам режим), но изменение поведения субъекта, в нашем случае — Лукашенко.

Кроме того, напоминает Роза Турарбекова, Евросоюз — в целом громоздкий конгломерат институтов, решения тут принимаются долго и непросто. Оперативно среагировал ЕС лишь единожды, в экстраординарных условиях, когда началась война в Украине, приняв самые масштабные за всю свою историю санкции.

— Они взяли курс на санкции, но Беларусь отступила на второй план в свете войны в Украине. И все время находятся факторы, отодвигающие Беларусь на второй план.

Даже когда был пик, уличные протесты — была проблема борьбы с ковидом, инерции, администрации Трампа, в общем и целом, было все равно. К тому же Трамп отличался своеобразной позицией в отношении России.Она в свою очередь оказывала полную поддержку Лукашенко.

«Беларусь не в фокусе, но все время рядом с объектом №1»

— Сейчас беларусский вопрос вновь где-то на периферии. На ваш взгляд, Беларусь теперь в международной повестке воспринимается иначе, чем сателлит РФ и потенциальная угроза региональной безопасности?

— Политические европейские круги, наверное, так не воспринимают Беларусь. Где-то я прочитала, что они просто не знают, что с нами делать — и у меня тоже иногда появляется такая мысль.

Думаю, мы не должны ставить так вопрос, чтобы Евросоюз или США придумали стратегию по Беларуси — чтобы она появилась, нам самим нужно предложить свое видение и совместно выработать ее.

Политолог приводит пример — стратегия ЕС в отношении Центральной Азии: этот документ появился в результате совместной работы с центральноазиатскими экспертами, лидерами мнений, позволив избежать обвинений в объективации, неучтенной местной специфике и т.д.

Этот опыт, по мнению Розы Турарбековой, показателен и применим в том числе для Беларуси. И вместо того, чтобы вопрошать: «где же ваша стратегия, разработайте ее, наконец», надо инициировать совместный процесс.

— Стратегический диалог между демократическими силами, с одной стороны, и США, с другой, если не ошибаюсь, будет продолжен в декабре 2023 года. Что-то наподобие, думаю, будет и с Евросоюзом, тем более, что там есть контактная группа по Беларуси.

Пока это в первую очередь контакты на политическом уровне, но если мы говорим о стратегии, необходимо подключать не только демократические силы, но и беларусское экспертное сообщество. Если упростить — представьте, что ребенок требует от матери приготовить ему обед, или же чувствует себя достаточно взрослым и ответственным, чтобы принять участие в готовке этого обеда.

Политолог отмечает: у западных политиков есть ресурсы, в этом смысле мяч на их поле; а у беларусов — задача деобъективации и подключения к совместному поиску дальнейших шагов по нашей стране.

Да, в фокусе Запада прежде всего Россия, которая является и угрозой, и объектом санкционных ограничений. Но Беларусь все время находится рядом с этим объектом №1, и нельзя сказать, что она вовсе не важна.

До недавнего времени не важна была Армения — пока Нагорный Карабах не отняли. Не важна была Молдова — теперь важна, поскольку ее приняли в качестве кандидата в члены ЕС. И наша задача — актуализировать свою повестку, делать себя более видимыми.

— Тем более, Беларусь не выпадает из поля зрения. Невозможно игнорировать факт, что с территории РБ было совершено (и не факт, что не повторится) нападение на Украину. Что в Беларуси размещено тактическое ядерное оружие, что в стране до недавнего времени находилась ЧВК «Вагнер», признанная некоторыми странами террористической организацией, что из страны вынужденно бежало огромное количество людей, и что сейчас в Беларуси идет, по сути, «тихая война» режима против собственного общества.

Думаю, эти характеристики должны стать частью и основой привлечения все большего внимания к Беларуси. Какие для этого есть инструменты? Больше говорить, выступать и так далее.

«Лукашенко ничем не лучше, а то и хуже, чем Путин»

— Но ведь эти действия не повлияют на ситуацию внутри Беларуси? И режим по-прежнему будет занимать позицию: говорите, что хотите, все равно придется иметь дело с нами, а мы не собираемся ничего менять….

— Все равно так будет происходить. А на что тут рассчитывать? Мы хотим воздействовать на Лукашенко, чтобы он изменил свою позицию? Я в это не верю. Репрессивная политика внутри страны продолжается, и нет никаких признаков ослабления или изменения повестки.

Буквально на днях я писала об этом: никакой автократ в здравом уме не откажется от своей позиции. Тем более, если он вступил на путь массовых репрессий — назад дороги нет. Он уже испачкал руки, и не будет раскаиваться в содеянном.

Вспомним: ведь сталинские репрессии были остановлены не Сталиным — а только после его смерти. И здесь будет то же самое. Все эти апелляции Прейгермана, мол, не давите на Лукашенко, тогда все вернется на круги своя — извините за непарламентское выражение, чушь собачья.

До 2020 года в стране не было масштабных политических репрессий, не было признаков неосталинизма. Лукашенко ранее до такого не доходил, а теперь докатился, и назад из этой ямы дороги нет. Да он и не хочет выбираться. Все, чего он хочет — сокрушить Запад, хоть как-то, хоть чем-то.

И для него война в Украине, против Запада, как он считает, — это благо. Благодаря этому он все еще у власти. Чем дольше Путин воюет с Западом, тем целее Лукашенко.

Поэтому ложная логика Прейгермана — это не просто подмена понятий, речь идет о завуалированной пропаганде. Мало того, что Лукашенко не станет мягче — ослабление давления он воспримет, как слабость.

Роза Турарбекова категорически не согласна с теми, кто полагает беларусского правителя жертвой, сотоварищем или марионеткой России:

— Он является автором всего того ужаса, который происходит с 2020 года, включая войну. И Путин в этом смысле не его хозяин, а ученик. Учитывая опыт, сколько лет Путин является президентом, а сколько Лукашенко, сколько «замечательных» тоталитарных практик Путин перенял — пропагандисты и силовики в частных беседах со мной этим хвастались еще задолго до 2020 года.

Понятно, что бывает сложно это вообразить: Лукашенко с его образовательным бэкграундом представляется несколько более скромным, нежели Путин. Но во власти он дольше, опыта авторитарных практик у него больше, и очень многое из этого опыта было перенято, экспортировано в Россию… Не случайно еще лет 8-10 назад один из моих ближайших знакомых сказал на конференции: «Будущее Российской Федерации известно, и оно называется — Республика Беларусь».

Что касается «старшего брата», коим часто представляется Кремль в отношении Минска — это колониальный нарратив, подхваченный из западных медиа и от западных политиков, подчеркивает эксперт. Часто считается, что Беларусь не может быть учителем России, потому что она меньше, а Путин — более страшный диктатор, чем Лукашенко.

— Отсюда многие наши проблемы: мы не можем объяснить, убедить, что Лукашенко — ничем не лучше, а то и хуже и страшнее, чем Путин. Он лишь не начал войну — в свое время признавшись, что у него просто мало ресурсов для этого.