«В какой степени Трамп – это болезнь, а в какой – лекарство? По всей видимости, мы имеем два в одном флаконе»

– В какой степени Трамп – это болезнь, а в какой – лекарство? Где кончается «трампвилизатор» и начинается «трампонойя»? – пишет Пастухов. – По всей видимости, на этот раз мы имеем два в одном флаконе: исцеляющую болезнь и травматизирующее исцеление.

Странным образом история выбрала эксцентрика на роль Гамлета, которому предстоит ответить на вопрос «быть или не быть?». Его ужимки и кривляния не должны заслонять для нас суть самого вопроса. Нам всем будет проще, если мы быстрее переключим внимание с вопроса «почему Трамп?» на вопрос «зачем Трамп?».

На мой взгляд, Трамп пришел в наш мир для того, чтобы скорректировать политкорректность, то есть убрать накопившиеся перекосы и диспропорции XX века. Он многие вещи называет своими именами.

Часто это звучит грубо, но одновременно мы снова учимся видеть вещи такими, какими они есть, а не такими, какими нам хочется их видеть.

Другое дело, что он собирается делать с этими вещами, которым он вернул свои изначальные, незамутненные фильтрами смыслы? Станут ли эти вещи лучше или хуже от того, что их назовут своим настоящим именем, и не лучше ли было продолжать жить в неведении?

Если посмотреть на мир сквозь Трампа, используя его как увеличительное стекло, чтобы понять, на чем сконцентрирован взгляд эпохи, то мы с удивлением обнаружим, что пристально всматриваемся в священную корову либерализма – принцип «силы права», который под этим испепеляющим взглядом предстает перед нами в своем первозданном виде как принцип «права силы».

Трамп пришел в этот мир, чтобы реабилитировать силу и дискриминировать слабость. То есть чтобы вернуть нас в естественное состояние права, которое эффективно, пока покоится на силе. И если это так, то Путин, который пришел на четверть века раньше, был всего лишь предтечей.

Мы думали, что, когда Путин ломал русское право, то он выламывался из мировых трендов. С высоты сегодняшнего дня начинает казаться, что он их предвосхищал. Путинская контрреволюция, как и большевистская революция (с которой у нее сохраняется генетическая связь), оказываются лишь дребезжанием периферии перед тем, как в эпицентре происходит настоящее землетрясение.

Только сейчас мы видим, как разворачивается эпическая картина мировой контрреволюции права.